Это не твой дом Варя уныло осматривала свой старый дом, в котором она выросла с раннего детства.
Удобные бабушки Елене Ивановне приснился странный сон. Она будто проснулась в тесной палате городской
Пока мы продаём квартиру, поживёшь в доме для престарелых, внучка ровным голосом произнесла эти слова.
Удобные бабушки Елена Ивановна проснулась от громкого хохота. Не от тихого смешка, не от едва слышной
— Ну что ты еще придумала? Какой еще дом престарелых? Я отсюда никуда не поеду, хоть режь!
«Пока мы продаём твою квартиру, поживи-ка в доме престарелых, — спокойно предложила дочь»
Людмила вышла замуж очень поздно: не складывалось, и уже за сорок, когда почти перестала надеяться встретить “того самого”. Эдуард, ей попавшийся, оказался не сахар: несколько браков за плечами, трое детей и ни уголка своего — суд “порекомендовал” оставить жилплощадь бывшей семье.
Пришлось Людмиле тащить мужа к маме — шестидесятилетней Марии Андреевне, в маленькую московскую “двушку”. Эдик с самого порога брезгливо скривился: “Пахнет старостью, проветривать тут надо!”. Мария Андреевна сделала вид, что не слышит. “Где жить-то будем?” — стонет Эдуард, и Люда суетится, шепчет матери: “Мам, мы с Эдиком займём твою комнату, а ты переберись пока в маленькую”. Вещи мама таскала сама — зять помогать отказался.
Жизнь у Марии Андреевны пошла тяжёлая. Всё не нравилось зятю: и ужин, и уборка, и ковры, и запахи. Бурчит: “Я от этого старьём уже задыхаюсь!”. Вскоре Эдуард заявил: “Так жить невозможно! Давай квартиру продавать, а твою мать — пока в дом престарелых.” “Как же так?!”, — только руками развела Люда, но под давлением мужа, боится его потерять… И, с грустью в душе, идёт к маме: “Мамуль, потерпи, пока мы квартиру продадим — ну а тебе… временно в пансионат для пожилых. Потом обязательно заберём тебя к себе!”. Мария Андреевна слёзно соглашается — и подписывает квартиру дочери.
Документы готовы — Эдик потирает руки: “Собирай мамины вещи — везём в пансионат”. Марию Андреевну, сдерживая слёзы, везут в дом престарелых. Эдуард тем временем “проветривает” квартиру, а вскоре пара продаёт её, покупают новую и… оформляют на Эдика.
Люда робко пытается вспомнить о матери — муж агрессивно обрывает: “Ещё раз заикнёшься — выгоню!” Она молчит. Так год за годом Люда не навещает мать, боясь увидеть её слёзы.
За пять лет Мария Андреевна каждый день ждала, что дочь за ней вернётся. Но так и не дождалась: умерла в одиночестве. Люда об этом узнала лишь через год, когда муж выгнал её на улицу. Чувство вины не отпускало — и женщина ушла в монастырь искупать свою вину.
“Пока мы продаём квартиру, поживи-ка в доме престарелых, — вот так решилась судьба матери ради счастья зрелой дочери…” Пока мы оформляем продажу квартиры, побудь в доме для пожилых, сказала мне когда-то моя дочь.
Ты что, Елизавета, совсем с ума сошла? Дом престарелых? А вот и нет! Пусть меня только ногами вперёд
Я умолял маму, но она осталась непреклонна: быстро закинула мои вещи в рюкзак, дала немного рублей и
Я просил, но мама была непреклонна, быстро набросала мои вещи в рюкзак, сунула несколько тысяч рублей
После семидесяти лет Ольга Николаевна никому не была нужна даже сын и дочь не позвонили поздравить её
