Татьяна сидела в полумраке гостиной своего дома в Екатеринбурге, пальцы судорожно сжимали фарфоровую чашку – чай давно остыл. В её глазах читалась усталость и непоколебимая решимость. Перед ней лежал испещрённый пометками лист – завещание, которое она переписывала уже в третий раз. Её дети, Дмитрий и Ольга, давно не переступали порог родительского дома, но сегодня она вызвала их на разговор. Слова, которые ей предстояло произнести, горели в груди: «Либо помогаете мне сейчас, либо не ждите ни копейки после моей смерти». Она знала – этот ультиматум разрушит семью, но молчание стало невыносимым.
Всю жизнь Татьяна отдавала детям всё. Оставшись вдовой, она одна поднимала Дмитрия и Ольгу, вкалывала на двух работах, чтобы у них были тёплые пальто и новые учебники. Она гордилась: Дима стал строителем, Оля – преподавателем. Они уехали в Санкт-Петербург, обзавелись семьями. Татьяна радовалась за них, но с годами радость сменилась пустотой. Её дом, некогда наполненный детским смехом, теперь оглушал тишиной. Здоровье сдавало – суставы скрипели, сердце пошаливало, но звонки детей звучали всё реже. «Мама, у нас дела, работа, дети», – отмахивались они, а Татьяна глотала слёзы, надеясь, что они всё же вспомнят о ней.
Всё перевернулось, когда она зимой поскользнулась на обледеневшей ступеньке. Соседка вызвала скорую, и Татьяна пролежала в больнице с переломом. Дмитрий и Ольга приехали на пару дней – формальные слова, дежурные объятия, и снова исчезли. Она осталась одна, борясь с болью и бытовыми муками. Без посторонней помощи не могла донести продукты, расчистить двор от снега, даже крышку на банке с соленьями открывала с трудом. Звонила детям, просила о помощи, но слышала лишь: «Мама, найми кого-нибудь, у нас нет времени». Эти слова ранили сильнее, чем сломанная нога.
Ультиматум созрел в одну из бессонных ночей. Татьяна листала альбом с фотографиями, где Димка и Олька, ещё малыши, обнимали её у елки, и рыдала. Она не хотела умирать в пустом доме, где единственными гостями были равнодушие и тишина. Её дом, земля, сбережения – всё, что она собирала годами, – должны были достаться детям. Но за что? За редкие звонки и обещания, которые так и оставались словами? Она решила: если хотят наследство – пусть докажут, что она для них больше, чем источник денег.
Когда Дмитрий и Ольга приехали, Татьяна встретила их без улыбки. «Я устала быть для вас обузой», – начала она, голос дрожал. – «Если не станете помогать – приезжать, заботиться, быть рядом – перепишу завещание. Всё отойдёт детскому дому». В комнате повисло тяжёлое молчание. Дмитрий сжал кулаки, Ольга отвела взгляд. Они ждали разговора о здоровье, а получили удар. «Мама, это шантаж», – прошипел Дмитрий. Его слова обожгли, как кипяток. «Нет, – ответила Татьяна. – Это справедливость».
Ольга попыталась сгладить ситуацию: «Мама, мы любим тебя, но у нас свои заботы». Татьяна посмотрела на дочь и увидела в её глазах не любовь, а раздражение. «Я не прошу бросать всё. Я прошу – будьте моими детьми», – проговорила она и отвернулась, чтобы скрыть слёзы. Дмитрий и Ольга уехали в тот же вечер, бросив на прощание: «Мы подумаем». Но Татьяна знала – они не вернутся. Их звонки почти прекратились, а в голосах появилась ледяная вежливость. Они злобно шептались за её спиной, обвиняли в эгоизме, но она не сдавалась.
Прошёл год. Татьяна научилась жить без них – помогала соседка, иногда приходила соцработница. Она продала часть земли, наняла сиделку, стала ходить в клуб ветеранов, где нашла подруг. Сердце по-прежнему ныло, но теперь она не чувствовала себя беспомощной. Завещание переписала – всё оставила детскому приюту. Дмитрий и Ольга узнали об этом через нотариуса и перестали звонить вовсе. Татьяна плакала в подушку, но где-то в глубине души почувствовала облегчение.
Теперь, глядя на закат из своего сада, она думает не о наследстве, а о том, кому ещё может помочь. Вяжет носки для детдома, печёт пироги для одиноких стариков. Её жизнь, казавшаяся пустой, наполнилась новым смыслом. Но каждую ночь, засыпая, она шёпотом говорит в темноту: «Простите, если я была плохой матерью». Она знает – поступила правильно, но боль от разрыва так и останется с ней до конца.
