Сегодня у нас гостила свекровь, Татьяна Николаевна. Едва рассвело, как она ворвалась в спальню с воплем: «Просыпайся, Оля, ты видела, что творится на твоей кухне?!» Я вскочила, словно ужаленная, сердце бешено колотилось. Не успела даже толком проснуться, а уже бегу по коридору, на ходу заматываясь в халат, принюхиваюсь — не пахнет ли гарью? Может, забыла выключить газ? В голове рисуются страшные картины: пожар, потоп, авария на кухне. Врываюсь — и что же? Прусаки. Целая орда этих рыжих гадов марширует по столу, штурмует грязные тарелки и остатки вчерашнего ужина, который я замоталась убирать. Свекровь стоит, подбоченившись, и смотрит на меня так, будто я нарочно устроила это тараканье нашествие, чтобы её позлить.
«Ну что, Ольга, это обычное для вас состояние?» — голос её дрожит от негодования. — «Как можно в таком свинарнике жить? Дети, муж, а вы тут в грязи копошитесь, как в коммуналке!» Я стою, будто громом поражённая, и не нахожу слов. Да, вчера ужин не убрала — с работы приползла, дети орали, муж, Дмитрий, что-то бурчал про хоккей, а я мечтала только о подушке. Откуда ж было знать, что прусаки выберут именно этот вечер для своего парада? Да и вообще, откуда они взялись? У нас же нормальная квартира, не развалюха какая-нибудь. Ну… почти нормальная.
Татьяна Николаевна не унимается: «В наше время такого безобразия не было! После ужина всё начисто вымыто, ни соринки! А ты? Молодёжь нынче ленивая, только в телефонах пальцы гнёте!» Я молча киваю, глотая обиду. Что ей объяснишь? Для неё кухня — не просто комната, а поле битвы за семейную честь. А я, выходит, предательница. Хватаю тряпку, сметаю тараканов, мою, скребу, а она стоит над душой: «Здесь не отмыто! Тут крошки! Ты плиту вообще когда-нибудь чистишь?» Еле сдерживаюсь, чтобы не рявкнуть: «Да ладно вам, Татьяна Николаевна, неужели у вас самих никогда пятен на плите не было?» Но молчу — спорить с ней всё равно что с ветряной мельницей сражаться.
Тут появляется Дима — мой дорогой супруг. Увидев этот бардак, вместо помощи фыркает: «О, Оль, что, санитарный день объявила?» Я так на него взглянула, что он тут же заткнулся и пошёл чайник кипятить. А свекровь только вздыхает: «Вот и муж у тебя — ребёнок. Будь я помягче с ним в детстве, так он бы у тебя вообще на шее сидел!» И понеслось: «В наше время мужчин в ежовых рукавицах держали! А нынешние жёны им волю дают — вот и результат: тараканы на столе, а они хихикают!»
Слушаю и думаю: когда же этот день закончится? Не то чтобы я её не уважаю, но эти вечные придирки… Для неё прусаки — не просто насекомые, а доказательство моей никчёмности как хозяйки, жены, матери. А я ведь не робот! Дети, работа, дом — как белка в колесе, а тут ещё эти твари решили подложить свинью. Может, от соседей лезут? Дом-то старый, трубы дырявые, подвал сырой…
Наконец кухня блестит, как новая. Свекровь немного смягчилась, но всё равно бурчит: «Надо за порядком следить, Оля. Дом — твоя крепость, а не хлев!» Я улыбаюсь, а внутри кричу: «Да отстаньте вы!» Дмитрий, видя моё состояние, уводит мать гулять, дав мне передохнуть. Сажусь за стол, смотрю на сияющие поверхности и думаю: а вдруг я действительно плохая хозяйка? Может, она права? Но потом вспоминаю, как кручусь, как пытаюсь всё успеть, и понимаю — я стараюсь. Не идеально, не так, как в её времена, но… стараюсь. А тараканы — бывает. Завтра куплю мелок «Машенька», разберусь. Вот только свекрови этого никогда не объяснить.
Когда Татьяна Николаевна вернулась с прогулки, я уже успокоилась. Накрыла стол, налила чай, и мы даже поговорили по-доброму. Она вспоминала свою молодость, как сама когда-то билась с бытом, и в тот момент я её почти полюбила. Но в глубине души знала: в следующий раз перед её приездом проверю кухню десять раз. Потому что повторения этого кошмара с прусаками и нотациями я точно не переживу.
