За тобой пришла мать, собирай вещи.
Говорят, каждый ребенок в детском доме мечтает услышать эти слова. Но Катя вздрогнула, будто её ударили.
Ну же, чего сидишь?
Галина Петровна смотрела на неё с недоумением. Ведь жизнь в детдоме не мед, а тут девочку возвращают в родной дом, а она не рада.
Не хочу, буркнула Катя, глядя в окно. Подруга Маша покосилась на неё, но промолчала. Сама бы она с радостью вернулась домой, да только там её никто не ждал.
Кать, ну что с тобой? настаивала воспитательница. Мать тебя ждёт.
Я не хочу её видеть. И возвращаться к ней не собираюсь.
Девочки вокруг притихли, слушая этот разговор, и Галина Петровна поняла, что продолжать при всех не стоит.
Пойдём со мной.
Она отвела Катю в кабинет и вздохнула.
Твоя мать, конечно, многое натворила. Но она пытается исправиться. Раз ей разрешили тебя забрать
Думаете, в первый раз? Катя усмехнулась. Я в детдоме уже второй раз. В прошлый раз мать тоже притворялась: спрятала бутылки, убралась, купила еды, устроилась на работу. Проверка прошла и всё вернулось на круги своя. Я ей нужна только для пособия.
Катя, но я не могу на это повлиять. Дома всё же лучше
Лучше?! Вы знаете, что такое голодать? Или идти в школу в дырявых ботинках, когда на улице -20? Или прятаться в комнате, чтобы мамины собутыльники не зашли? Почему её до сих пор не лишили прав?!
Глаза Кати наполнились слезами. Да, в детдоме не сахар, но здесь она знала: её накормят, оденут, и ей ничего не угрожает. Дома иначе.
Я не могу тебе помочь, тихо сказала Галина Петровна.
Ей было искренне жаль девочку. Умная, бойкая редкость для детдома. Возможно, и её мать когда-то была другим человеком, пока не спилась. За семь лет работы Галина Петровна впервые видела, чтобы ребёнок не хотел возвращаться домой.
А я могу жить одна? спросила Катя. Пойду работать, сниму комнату.
Только после восемнадцати, покачала головой воспитательница.
Мне почти шестнадцать! Я уже взрослая!
Галина Петровна и сама думала, что Катя слишком взрослая для своих лет. Но закон есть закон.
Тебе нужен опекун. Может, есть кто-то, кто мог бы им стать? спросила она. И подать на лишение прав твоей матери.
Никого нет Пока бабушка была жива, ещё терпели, а теперь совсем невмоготу.
А отец?
Спился Умер.
Катя сказала это так спокойно, будто это обычное дело. Хотя для неё так оно и было.
У него нет родственников?
Девочка задумалась.
Вроде, мать его жива, но я её не знаю. Она с ним не общалась. И я её понимаю, усмехнулась Катя. Я бы тоже не общалась.
Давай так, предложила Галина Петровна. Ты попробуешь пожить с матерью, а я узнаю про твою бабушку. Договорились?
Катя кивнула. Что ей оставалось?
Мать, конечно, устроила спектакль: рыдала, обнимала дочь, клялась исправиться. Но Катя не верила. Она знала стоит им вернуться домой, и всё начнётся снова.
Так и вышло. Первый день мать держалась, на второй принесла бутылку. И всё покатилось по старой колее.
Когда пьяный мужик ночью вломился в её комнату, и Катя едва выгнала его, она поняла хватит.
К счастью, Галина Петровна дала ей свой номер. Катя позвонила.
Я нашла твою бабушку, сказала воспитательница. Попробую с ней поговорить. Если согласится, она сможет оформить опеку.
Катя поехала с ней. Она не знала бабушку, но надеялась та не прогонит её.
Дверь открыла женщина лет шестидесяти, строгая, с прямым взглядом.
Вам что нужно?
Вера Семёновна? уточнила Галина Петровна.
Да, это я.
Я ваша внучка, выпалила Катя.
Что?
Дочь вашего сына.
Понятно. И чем я могу помочь? голос Веры Семёновны был холоден.
Можно поговорить? перебила Галина Петровна.
Ладно. Но быстро. Мне на работу.
Вера Семёновна налила чаю. Взгляд её скользил по Кате, будто та была пришельцем.
Галина Петровна объяснила ситуацию.
Вашу внучку снова заберут в детдом. Но вы можете взять опеку.
Зачем мне это?
Ну она же ваша кровь.
Я её не знаю. И не хочу знать. Мой сын принёс мне столько горя, что я хочу забыть о нём.
Поймите, Катя живёт в ужасных условиях
Девочка не дала договорить.
Вера Семёновна, вы меня не знаете, и я вас тоже. И, честно, не рвусь познакомиться. Мне бы забыть своих родителей, как кошмар. Но по закону я не могу. Мне нужно всего два года до совершеннолетия. Я окончу школу, пойду работать. Всё, что вам будут платить за опеку, ваше. Мне ничего не надо. Только крыша над головой.
Галина Петровна испуганно дёрнулась, но Вера Семёновна, кажется, была впечатлена.
Говорят, у алкоголиков дети дураки. Но ты явно не тот случай. Значит, два года поживёшь и уйдёшь?
Обещаю.
Ладно. Но правила: не называй меня бабушкой, не трогай мои вещи, не тащи в дом друзей. Ясно?
Ясно.
Галина Петровна оформила документы, мать Кати лишили прав, а Вера Семёновна стала её опекуном.
Хоть Катя и храбрилась, ей было страшно. Денег нет, до конца учёбы два месяца. А если бабушка и правда не станет её кормить?
Но в первый же вечер Вера Семёновна позвала её к столу. Катя давно не ела такой еды настоящей, домашней.
Наутро бабушка, взглянув на её рваные кроссовки, вздохнула.
После школы встретимся. Купим тебе нормальную обувь.
У меня нет денег.
Я заплачу. Лучше потратиться, чем позориться.
Она накупила Кате целый гардероб, спрашивала её мнение. Девочка даже растерялась.
Через неделю Вера Семёновна спросила:
Как учёба?
Нормально.
